10 сентября 2002 года в Бурятии в местности захоронения лам под названием Хухэ-Зуран группа лам и светских лиц извлекла из-под более чем полутораметрового слоя почвы деревянный короб желтого цвета. В коробе находилось тело Даши-Доржо Этигэлова. Когда судебно-медицинский эксперт, присутствовавший при эксгумации, увидел открывшееся лицо, он отказался давать заключение, боясь, что потом ему никто не поверит. Короб был перенесен в Иволгинский дацан (монастырь), и на следующий день тело осмотрели трое экспертов. Тело было одето в оранжевый шелковый халат и зафиксировано в позе лотоса, лицо спеленуто белыми шарфами.

 То, что предстало перед глазами экспертов, поражало воображение. Из акта наружного осмотра: «...кожные покровы светло-серого цвета, сухие, податливые при нажатии на них пальцами. Мягкие ткани трупа туго эластичной консистенции, подвижность в суставах сохранена. Волосяной покров на голове, ногтевые пластинки сохранены.

 Поза трупа при извлечении последнего из короба сохраняется без использования каких-либо поддерживающих и фиксирующих приспособлений. Каких-либо следов, свидетельствующих о ранее произведенном вскрытии полостей тела с целью возможного бальзамирования или консервации, а также повреждений, следов ранее перенесенных травм, оперативных вмешательств, заболеваний на теле трупа не обнаружено».

 От оборванца к ученому ламе

 Даши-Доржо Этигэлов родился в 1852 году в Улзын Добо (сейчас это село Оронгой Иволгинского района Республики Бурятия). Рано осиротев, он был вынужден пасти чужих овец за пять-семь рублей в год. Уже тогда он мечтал (или знал?) о том, что станет Хамбо ламой — главой буддийской церкви России. Когда ему минуло 15 лет, в его судьбе принял участие Захарэй лама, который увез подростка в Анинский дацан, славившийся своей школой буддийской философии. За 23 года обучения он получил ученое звание габжа (аналог доктора наук) и стал известен как ученый лама. А после этого Этигэлов начинает изучать медицину, поступив простым учеником в Тамчинский дацан, и становится еще и доктором медицины. В 1898 году он возвращается в родные места и начинает преподавать буддийскую философию в Янгажинском дацане. Через шесть лет он станет его настоятелем.

Этигэлов был инициатором строительства новых дуганов (храмов), на которые пожертвовал все свои личные сбережения (15 000 рублей), лечил и просвещал людей. За свои усилия он был награжден шейной и нагрудной царскими медалями.

 Весной 1911 года из числа десяти претендентов Этигэлов был избран XII Пандидо Хамбо ламой буддийского духовенства Восточной Сибири. В феврале 1913 года он во главе делегации был приглашен на празднование 300-летия дома Романовых. А в марте его принял сам император.

 После начала первой мировой войны по инициативе Этигэлова для помощи фронту было создано «Общебурятское общество». Оно собирало для фронта деньги, продукты питания, обмундирование, медицинские принадлежности, оборудовало в прифронтовой полосе лазарет. За особые труды и заслуги по оказанию помощи лицам, призванным на войну, а также семьям раненых и павших, Этигэлов в 1916 году был награжден орденом Святой Анны II степени.

 В махаяне, или, как ее еще называют, северном буддизме, особое место занимает понятие Пустоты. Это истинная сущность, которая находится в основании всего проявленного, основа существования. Она — единственное, что неизменно, вечно и реально, в то время как все проявленное изменяется, преходяще и нереально. Но вместе с тем все проявленное содержит в себе эту истинную сущность и благодаря этому существует. Человеческий разум может постичь ее — и в этом смысл и конечная цель человеческого существования. Прикоснувшись к осознанию Пустоты, человек открывает для себя единственную реальность и осознает всю иллюзорность проявленного мира. Тогда для него нет больше тайн, тогда его долгий путь из воплощения в воплощение закончен и жизнь в этом мире больше ничему не может его научить. Он волен уйти из Сансары (круговорота рождений, смертей и перевоплощений), чтобы погрузиться в блаженство Нирваны. Но разве может тот, чья душа полна сострадания к другим, уйти, зная, что все живущие обречены страдать? Как может он спастись один, не протянув руку помощи человечеству, пребывающему в неведении? Поэтому в махаяне жертва собственным, личным ради помощи другим становится основой всего учения.

 В 1917 году по состоянию здоровья Этигэлов сложил с себя полномочия Пандидо Хамбо ламы и вернулся в Янгажинский дацан.

 В 1927 году, за год до массовых арестов и расстрелов лам, Этигэлов собрал своих учеников и, в состоянии медитации, ушел в Нирвану.

Буквально через полгода начались погромы — религию как «опиум для народа» требовалось не только физически уничтожить, но и полностью искоренить из сознания. Арестовывали лам, разрушали монастыри. Анинский дацан взорвали, потом на его месте устроили скотобойню — осквернять так осквернять. Буряты прошли через такой же страшный геноцид, как и все народы. Быть буддистом стало опасно. Ламы были вынуждены работать в колхозах. Любое религиозное слово грозило ссылкой. Вся история с Хамбо ламой подзабылась. Знали, что был такой лама, который написал комментарии к Цзонхаве, знали, что где-то есть его тело... Лишь два ламы — ученики Этигэлова — до70-х годовтайком ухаживали за телом и проводили все необходимые обряды. За все это время тело полностью извлекали дважды: в 1955 и 1973 годах. В 1955 году, как говорят, оно было теплое в районе сердца.

 И два года назад его извлекли уже окончательно.

 Андрей Стрелков, тибетолог, кандидат исторических наук: «Что стоит за этим фактом? Прежде всего, это — не чудо. Данный феномен находится в согласии с буддийскими представлениями о человеке и очевидно показывает их правоту...

 Каковы буддийские представления о человеке, допускающие явление нетленности тела и другие феноменальные проявления, непостижимые для современной науки и медицины? Помимо „грубого" физического тела (кости, сухожилия, плоть, кровь и т. д.), доступного обычному наблюдению, человек обладает особым, не наблюдаемым ни одним прибором, „тонким" телом... „Грубое" тело базируется на „тонком"... Достигая высшей стадии йоги, шестой по счету, — особого состояния „самадхи", йогин в состоянии полностью останавливать жизнедеятельность своего „грубого" тела. Такое тело кажется умершим, но является нетленным, так как „тонкое" тело продолжает функционировать... Явление Хамба ламой Даши-Доржо Этигэловым нетленности тела демонстрирует мощь буддийской Дхармы и является вдохновляющим примером для современных практиков буддийской йоги».

 Зачем он это сделал?

 Какие мысли посещают человека, который решается оставить свое тело беззащитным на всеобщее обозрение? По словам Андрея Стрелкова, йогин, который практиковал подобную медитацию, либо поверял тело своим ученикам, либо уединялся перед погружением в самадхи в недоступное место и выставлял магическую защиту. Но уходить так, как Этигэлов, понимая, что, вероятнее всего, некому будет следить за телом (есть сведения, что Этигэлов предвидел грядущие исторические события), представляется большим риском и проявлением мужества. Наверное, до конца понять его мотивы можно, лишь возвысив сознание до его уровня. Но, столкнувшись с этим явлением, человек испытывает шок — сознание отказывается верить в то, что воспринимают органы чувств. Это благотворный шок, ведь он позволяет человеку откинуть скепсис примитивного всезнайства и расширить свое сознание за границы познаваемого. И мир становится не таким, как мы его себе представляли, а более таинственным и глубоким, наполненным тонкими связями, которых мы до этого не видели. Так, может быть, пришло время учиться мыслить по-другому, оценивать вещи по-другому, ставить иные жизненные цели и по-иному к ним идти?

 Из Завещания Хамбо Багши Даши-Доржо Этигэлова

 ...Во время ухода в очередной мир в одиночестве,

 Все твое богатство, родные, любимые и близкие,

 Оставаясь на родной стороне, не последуют за тобой.

 Эти богатства, безумно собранные и накопленные,

 Превратятся в особый яд и будут бесполезными,

 Так учили все предыдущие Будды.

 Бесстрастно изучив земную жизнь, начинайте с сегодняшнего дня

 Практику Десяти Благих Деяний — незамедлительно!!!

 Больше особо сказанного нет в моем окончательном послании,

 Когда я пребываю в этой жизни.